Родители бегут. Ничего, что немного опоздали, я привыкла. Хорошо, что чемоданы мне помог выволочь храпящий дядька. Он, как увидел их, спросил: «Как ты донесла сюда эти два холодильника?»

Обнимаемся. Мама плачет, папа виновато улыбается – понимает, что можно было сделать невозможное и все– таки забрать меня из Киева.

– Ты такая загорелая, так повзрослела и покрупнела.

– Мама.

– Ну прости, не могу нарадоваться и поверить, что вижу тебя не на фотографиях.

– Ну ладно, хватит меня рассматривать как под микроскопом, поехали домой, я не спала с самого Вайлдвуда, мне нужен сон, и желательно вечный.

– Что ты такое говоришь! Как обычно, начинаешь драматизировать, поехали. Я приготовила тебе борщ, запекла картошку с мясом и салатики.

– Я не хочу есть, только спать.

Папа ведет машину и смотрит на меня в зеркало заднего вида, думает, я не вижу, как он пытается рассмотреть перемены во мне. Он пока ничего не спрашивает, это у нас такая игра.

При маме мы не показываем, что у нас дружеские отношения. Папа боится, что если она увидит нашу связь, то попытается ей навредить. Смешные детские игры взрослых людей, но я ему подыгрываю.

Все равно через пару дней он поведет меня куда– то есть сырники и пить какао. Мы обо всем сможем поговорить, когда никто не будет оценивать степень нашей близости.

Моя квартира, как и все остальное, выглядит непривычно. Как далекое воспоминание. Как сюжет из сериала, который ты видел лет пять назад: что– то припоминаешь, но привязанность уже утратилась.

– Может, все– таки поешь, я ведь так старалась, готовила.

– Нет, я пойду спать. Проснусь – тогда поем.

И я ушла в свою комнату, которая по какой– то причине за это время необъяснимо изменилась. Уменьшилась как минимум в два раза, и все вещи в ней перестали ощущаться как мои.

Да что ты сделала со мной, Америка? Смогу ли я теперь вообще жить без тебя, найдется ли для меня место здесь, в Украине, если мне не удастся вернуться обратно?

Дни проходят один за другим. Я уже две недели дома. Поесть и поспать – пока это все, на что меня хватает. Еще сижу в Фейсбуке, смотрю фото, которые выложили мои друзья и знакомые.

Когда мы были в Вайлдвуде, ни у кого не было времени выкладывать фото. А сейчас все вернулись домой и теперь пытаются продлить свои воспоминания: публикуют фото и отмечают на них друзей. Интересно получать отметки на фото, о которых даже не знала.

Пишет Зои, рассказывает, как они обжились в Нью– Йорке. Живут вчетвером в одной комнатушке. Жалуется, что ее это сильно достало. Эрик успокаивает, обещает, что это ненадолго, что скоро они найдут квартиру только для двоих. И так до следующего приступа клаустрофобии у Зои в маленькой перенаселенной комнатке.

Аня еще в Вайлдвуде. Аквапарк закрылся первого сентября, и она перешла работать в один из магазинчиков на набережной. Большинство студентов уехали, и работать там сейчас некому, а туристический сезон продолжится до начала октября. Потом они с Габри хотят путешествовать. Домой она решила не возвращаться до окончания визы.

Я за неделю не встретилась ни с одним человеком, если не считать родных. Никого не могу видеть, смотрю целыми днями сериалы, а когда слышу мамины шаги, приближающиеся к моей комнате, тут же притворяюсь спящей.

Единственный, с кем бы я сейчас пообщалась, это Антон. Не потому, что сильно скучала. Просто мне кажется, что он понял бы меня сейчас лучше всех. Он меня всегда понимал, это вообще было ключевым в наших отношениях. Ну, или я так думала.

Когда мы были вместе, мне тяжело было различить: это он вызывает во мне такие чувства или я так умею чувствовать себя рядом с ним. Когда я поняла разницу, мне стало легче отпускать прошлое. Пока я считала, что только с этим человеком мне невероятно хорошо, только он может заставить меня так смеяться или только он может быть самым чутким на свете, тогда, конечно, отпустить такого партнера было мучительно больно.

А если посмотреть на ситуацию иначе? Если хоть раз в жизни подумать: а может, это все я? Может, это мои чувства такие глубокие, что и дает возможность мне испытывать ни с чем не сравнимую близость и связь. Что, если это благодаря мне у нас были такие доверительные и разносторонние отношения?

Я давно поняла, что невозможно перенять от другого то, чего нет в тебе. Но можно воспитывать в себе внутренние качества, чтобы получать от отношений то, чего тебе хочется.

Я верю, что отношения – это работа. Не та, на которую утром лень вставать и на которой платят маленькую зарплату, – нелюбимая работа. Нет, другая, внутренняя. Чтобы построить отношения мечты, нужно потрудиться: приложить силы, старания и энергию. Мне кажется, если в отношениях один старается сильнее другого, однажды кому– то это надоест.

Мне почти двадцать два года, а с парнями я научилась только одному – с каждым разом все быстрее оправляться от «брошенности». Но так было до Америки. В Америке я узнала, что не обязательно настолько включаться в отношения. У тебя одновременно может быть и парень, и своя жизнь. Это вещи, друг друга не исключающие. Для того чтобы тебя любили, не нужно бросать всю себя к его ногам и спрашивать: «Этого достаточно или мне еще ниже наклониться?»

В Америке мое чувство себя как девушки и личности стало расти. Я стала осознавать законы и правила общения, в которые никогда бы раньше не поверила. Например, правило «отпустить ситуацию», много раз проверенное мною. Когда ты сознательно перестаешь контролировать происходящее как в жизни, так и у себя в голове. Не пытаешься перехитрить всех и вся, только делая вид, что отпустил.

Если веришь, что с тобой случится только самое лучшее, даже если так поначалу не кажется, вот это уже первый шаг к тому, чтобы отпустить по– настоящему. Ты четко знаешь, что тебе хочется, но в то же время не навязываешь Вселенной свой сценарий. Не впадаешь в панику, когда тебе кажется, что все бесполезно, после чего все равно начинаешь вмешиваться.

Можно считать это выдумкой, но тогда во что же верить?

В то, что все плохо, и жизнь – это череда испытаний? Что все, что нам повезет пережить, – это постоянное балансирование между «плохо» и «нормально»? Что все вокруг плохие, мне должны, и вообще, если не брать дело в свои руки, так ничего и не получишь в жизни? Вот такой сценарий точно мне не подходит.

Так уж получилось, что, мне, старшему ребенку в семье людей, которые рано стали родителями, было предоставлено много самостоятельности. Несмотря на мамин постоянный контроль, я четко чувствовала, что у меня во всем есть свобода выбора, иногда ее даже было чересчур много.

С детства понимала: все в моих руках. Это, конечно, и хорошо, и плохо, потому что когда у тебя есть право выбора, то и ответственность ты тоже берешь на себя за поступки, совершенные тобой в любом, даже самом раннем возрасте.